Есть на Волге утес - Страница 104

104

Савва не возвращался долго, и Аленка успела унять волнение, стала продумывать предстоящее свидание. Показывать свою любовь сразу нельзя, это ясно. А из острога она его вызволила для дела. Мужиков у нее скоро будет три тысячи, а атаманов не хватает. А ты, говорят, Саратов, Царицын, Самару брал. Я вижу, ты лошадей любишь, не зря же под Мурашкиным у меня коня хотел украсть. Отдам под твою руку всех конных — руби бояр сплеча. Вот с этого и начну, а дальше будет видно.

Прошло более получаса, а Васька не появлялся. Уж не случилось ли чего? Только хотела встать и узнать— в сенях заскрипели половицы, в распахнутой двери появился Васька. Он шагнул в горницу, запнулся за порог, растянулся вдоль пола. С трудом встал, раскачиваясь, остановился перед Аленкой, облизнул языком губы. Его миловидное, живое лицо стало жестким, неподвижным, будто одеревенело. Голубые глаза поблекли. Только кудри золотистые костром полыхали над головой. Разглядев Аленку, он хлопнул себя по лбу:

— Вспомнил. Ей-бо, вспомнил! Колдунья!

Аленка растерялась, глядела то на Ваську, то на Савву. Поп был тоже пьян, но стоял твердо, улыбался хитро.

— Значитца, меня очаровать не успела, а Стенька Кукин попался. Постель ему греешь? А где он? Велел мне прийти, а сам… Где?!

— Он Темников воюет, — ответил Савва.

— Да?! Он старый хрен, плюнь ты на него! Дай я тя приласкаю, — Васька облапил Аленку, приподнял ее с кресла и впился губами в ее рот. Спиртиая вонь ударила в нос, Аленка с силой толкнула казака в грудь, тот не удержался, сильно ударился головой об стену. Поднялся, качаясь пошел по горнице и рухнул в барскую кровать.

— Зачем ты напоил его, отче? — У Аленки от обиды дрожали губы.

— Сперва я не думал, дочка. Попросил он после баньки чарочку. Я ему подал. Потом просит другую. Восприняли мы по другой. Просит третью. Я ему говорю: «Тебе к атаману итти». Чихал, говорит, я на атамана. И тут я дал ему волю. Должон я знать, каков у меня зять будет, али нет? И вот, на тебе, — пьянота, пустобрех, в башке окромя кудрей ничего нету.

— Хмельной-то и ты не шибко умен! Не ты ли мне про Стеньку Разина да про персицку княжну ворчал? А сам теперь его в зятья прочишь. Зачем тогда из тюрьмы вынул?

— Про зятя я к слову. Как бы то ни было, а ты его к себе приблизишь, в бою рядом поставишь. А он за чарку тебя продаст.

— Тебя не понять, отче. Говоришь одно — делаешь другое. — И вдруг, озлясь, крикнула: — Пожрать мне сегодня принесут или нет?!

— Сей миг, сей миг, — Савва проворно выскочил за дверь. Скоро вошел Ефтюшка, расставил по столу снедь. Кивнул в сторону Васьки, спросил:

— Этого… убрать?

— Пусть остается. Я к Настьке спать уйду.

Поужинав, Аленка взяла свечу, подошла к кровати.

Васька, задрав бороденку, легонечко похрапывал. «Нет, Савва не прав, — подумала Аленка. — Редкий мужик не пьет, редкий не приходит домой пьяным. И все бабы, если они любят, вот так же, как и она, сидят около кроватей и смотрят на мужей ласковыми глазами. И прощают им все». Погладив ладонью Васькины кудри, Аленка поцеловала его в губы, потушила свечу и тихо вышла.

Утрой чуть свет Васька побежал к Савве опохмеляться. Тот ему рассказал все о вчерашнем вечере и послал просить прощения. Васька бухнулся Аленке в ноги!

— Прости ради бога, атаман. В крепи насидевшись, отощал, на голодное брюхо… ничего не помню.

— Ладно, встань. И скажи — ты Андреяна Челищева знаешь?

— Еще бы! Бил меня дважды…

— А Сухоту?

— Который подьячий? Так он же тюремным смотрителем был. Одинова мне чуть печенки не отгрохал.

— Сей день долги платить будем. Бери две сотни конников, и чтобы к полудню слобода была наша. Я приеду. На рожон не лезь, хитростью бери. Людей береги.

Немного погодя вошел Савва.

— Ты велела Ваське слободу брать? Он уж на коне.

— Вчера ты зятя испытывал, ныне я его в бою испытаю.

— Так сразу?!

— А разве ты не сразу испытывал. Нынче я хочу долги платить. Пошли ко мне Логина.

Двое ватажников ввели Логина. Страх изменил приказчика. Четыре года тому он казался Аленке высоким, широкоплечим и могучим. Сейчас Логин стоял сутулясь, лицо бледное, худое. Аленке показалось, что этот, когда» то пышущий здоровьем человек, ссохся.

— Утоптался ты, Логин, не узнать, — сказала она, улыбнувшись. — Помнишь, когда-то каким орлом летал, а?

Приказчик глянул на Алену, узнал ее, задрожал всем телом, рухнул на колени. Он надеялся встретить незнакомого человека, свалить все вины на барина, но, увидев девку из Зэболотья, понял — ему несдобровать:

— Смилуйся, Алена Артемьевна, не губи ради бога. Не своей властью…

— Встань.

Логин поднялся, но упал на колени снова:

— Прости, ноги не держат, отнялись ноженьки-то со страху.

— Не бойся. Я доброту твою помню. Ты коня мне дал и отца похоронить позволил. Садись на лавку и скажи — столб у земской избы стоит?

— Столб? Какой столб?

— На котором отца моего…

— Стоит, стоит. Куда ему деться.

— А палачей, которые отца забили, помнишь?

— Я уже Савве сказывал. Били. Андрюха Баилов да Федька Никитин. На то и площадные подьячие они.

— Иди. Ефтюшке по двору помогай. Я тебя милую.

Васька Золотые кудри доверие атамана оправдал.

Он ворвался в слободу не через ворота, а по дну речки около мельницы. Сорвав створы плотины, он спустил воду, дно обнажилось, конники легко проникли в город, связали Петруньку, попов, кое-кого в суматохе порубили.

В полдень в слободу приехали Аленка, Савва и Настька. Ефтюшку оставили на усадьбе. Был отдан приказ — всех слобожан без остатку согнать на площадь к земской избе. Из усадьбы без спросу пришло более половины ватажников в надежде чем-нибудь поживиться.

104