Есть на Волге утес - Страница 60

— Ничего нет проще. Завтра утром окрутим за милую душу.

— Утром не годится. Надо обвенчать ночью, тайно.

— Чего ради?

— Невесту Богдан Матвеич из Москвы прислал. Сам догадайся зачем. Велено сделать ее не токмо женой, но и вдовой. Пронька как раз для сего пригодился. Умерев, барские грехи он прикроет.

— Ох, хо-хо! — гость перекрестился. — Кто ныне без греха. Вези завтра ночью — обвенчаем. Как думаешь, отец Ферапонт?

— Истинно. Нам не впервой все грехи на себя брать. А боярские тем паче.

— Как невесту зовут?

— Вроде бы, Аленка.

— Окрутим в нощи и вся недолга, — отец Ферапонт хохотнул басовито, опрокинул кружку в широкий рот.

Когда четверть опорожнили, Сенька уехал. Савва прикрыл за ним дверь, сказал тихо:

— Девку сию, отче, я знаю. Ее надо бы спасти.

— От кого спасти?

— Верь мне, отче, ее тут гибель ждет.

— Изложи понятнее!

Савва, отодвинув кружки на край стола, начал говорить.

Около полудня на пчельник пришли Сенька и поп Ферапонт. Оба были выпивши, но невеселы. Сенька оседлал скамейку и, глядя на Аленку исподлобья, сказал:

— Что делать с тобой, девка, ума не приложу? Воевода уехал…

— Куда так спешно?

— В Танбов должно быть. Спешный указ привезли.

— Поневоле заспешишь, — отец Ферапонт хохотнул, — ежели вор Разин Степан Синбирск обложил, а может, и взял.

— Ничего смешного, отец, в том не вижу!

— Тогда давай восплачем? Венчать-то кого надобно? Эту?

— Ее. Вот гляди, если так тебя прижучило, и давай венчай. У меня и без того хлопот полон рот.

— Не спеши — не блох ловишь. Упреждаю тебя: если девка согласия не даст — венчать не буду.

— А я девку упреждаю: если откажется, то камень на шею и в воду. Так боярин приказал. Ее приставам отдавать никак нельзя.

— А это уж твой грех. Ежели я таинство брака не соблюду — митрополит меня анафеме предаст.

— Ты что, отец Ферапонт, смеешься?! Какой митрополит, какая анафема? Мы же договорились — девку следует окрутить ночью, наскоро и тайно.

— Вчера я во хмелю был, а ныне…

— Смотри, отче, боярину пожалуюсь!

— Надо мною стоят бог и митрополит. Но не боярин. И ты сие знаешь.

— Ну, хошь, коня дам? Только сделай. Некогда мне во свадебки играть.

— Насчет коня ты омманешь. Я тебя знаю.

— Ей-богу, дам коня!

— Добро. Но только лучшего и прямо к церкви. Коня не будет — венца не подниму.

— Ну и мздоимец ты, отче.

— Полно, полно! Инако откажусь и…

— Ладно, отче, спрашивай согласие.

— Выйдите все вон.

— Это еще зачем?

— Сказано — таинство брака! С глазу на глаз.

Сенька махнул рукой пасечнику и вышел неохотно вслед за ним. Поп сразу согнал с лица улыбку, присел на лежанку рядом с Аленкой сказал строго:

— Молчи и слушай. Человека по имени Савва знаешь?

Аленка мотнула головой.

— Он ныне у меня гостит. Он мне все поведал, и порешили мы тебе помочь. Приказчик хочет тебя обвенчать и…

— Знаю.

— Посему соглашайся встать под венец. Про коня слышала. Отдам его тебе, а у Саввы свой конь есть. Верхом скакать умеешь?

— Скакала.

— Слава богу. Вечером приведут вас в храм — будь готова. Поедете в монастырь. Сейчас я пошлю жениха, поговори с ним душевнее, но так, чтоб ни Сенька, ни он не догадались бы. Жди жениха.

Ферапонт вышел, за дверью снова зарокотал его смешливый басок. Сторожа-мужики втолкнули в лачужку высокого, худого, с впалой грудью парня. Переступая с ноги на ногу, он остановился против Алены, закашлялся.

— Ты знаешь — меня хотят отдать тебе в жены? — сказала Аленка.

— Какой я жених. Это приказчик посмеяться вздумал. Пусть мне умереть дадут спокойно. У тебя-то какая корысть во мне?

— Разве тебе не сказывали?

— Нет. Велено жениться и все.

— А ты не догадываешься?

— Думал я… Вот умру, и отдадут тебя на утеху кому-нибудь. Только ведь это грех большой. Прикащик давно без совести живет, а ты-то как под святой венец встанешь? Али тоже стыд потеряла?

— Да не встану я!

— Как? Отец Ферапонт сказывал — согласна.

— Ты тоже согласись. Помоги мне от сторожей уйти. До храма. А там…

— Да мне-то все едино. Скажу.

Скрипнула дверь, вошел Сенька.

— Полюбезничали? Как стемнеет — увезу в храм. А потом на дальний хутор. Там жить будете — И вышел. Сторожа снова заняли свои места: один у двери, другой у окна..

Ожидая вечера, Аленка придумала, как помочь отцу Ферапонту. Выгнала сторожей за двери, вытащила из-под лежанки свою котомку, достала портки, кафтан, шапку, переоделась. Вечером, когда стемнело, приехали поп с приказчиком. Сенька приехал верхом, он еле сидел в седле — был пьян. Отец Ферапонт, увидев переодетую невесту, подмигнул ей, велел садиться вместе с Пронькой в телегу с лубочным кузовом.

Тяжелые, низкие облака как из сита посевали землю мелким дождем. Сенька, кутаясь в башлык, поехал впереди, поп на только что подаренном коне последовал за молодыми.

Храм встретил их полутьмой, у налоя мерцала одинокая свеча… Отец Ферапонт неторопливо вошел в алтарь и, одев поверх рясы расшитую золотом фелонь, вынес два венца. Один венец отдал Сеньке, другой сторожу. Подойдя к стоявшей рядом. с женихом Аленке, сказал строго:

— Ты так с котомкой, в портках под венец и встанешь? Иди в правый придел, переоденься, причешись— невеста как-никак.

— После свадьбы выпорю, — икая произнес Сенька, но жених неожиданно заступился за невесту:

— На дворе сыро, холодно. Не могла же она в одном сарафанишке.